Свидетелей последующих событий были немного. Хирург узнавал о происходящем по телефону, но ничего не мог сделать (врачей Кудряшовы в дом не пускали), врачующий Бондаренко был рядом, но действовал по своему разумению. Хирургу Александру Григорьеву сестра матери Димы позвонила 1 января: "Она рассказала, что Дима лежит, не двигаясь, зрачки широкие. Я по этим данным определил клиническую смерть, посоветовал срочно вызвать "Скорую". Состояние его ухудшилось, я думаю, 30 декабря. До этого был Дед Мороз, сюжет по ТВ, волнение". Но сестра сама вызвать врачей не решалась, а мать Димы вместо "03" набрала номер врачующего, который успокоил ее своими объяснениями. Происходившие с Димой внезапные изменения Бондаренко видит так: "Он ни на что ни жаловался, он вот так тихо, медленно засыпая, уходил. Я-то чувствовал, что с ним ничего плохого не происходит. Я заходил глубоко в себя, меня это беспокоило как человека (меня два: один просто живет в обществе, другой помогает людям). Я спрашивал себя не из-за страха, что я ему как-то навредил, нет, я ему помог прожить, я дал ему детство, которого у него никогда не было". А через четыре дня хирургу Григорьеву еще раз позвонила сестра Диминой мамы, объяснив, что мальчик уже не дышит, ноги стали темные. Врачу все стало ясно: "Я сказал ей, что он уже, видимо, умер, и надо обязательно вызвать "Скорую". Как я узнал потом из заключения, у него действительно была 100%-я миодистрофия с отеком легких". Но вместо "Скорой" 6 января в квартиру Кудряшовых вновь был вызван Бондаренко. "Зашел, вижу его покойное лицо, и в нем дыхания этого откровенного не было, но у меня свое понятие, что его душа или он еще здесь" - вспоминает врачующий. Он находился рядом с умершим мальчиком пять часов, попросив всех уйти. "Я побыл у него, получил информацию, что он еще здесь находится, и все идет в порядке. Я получил известие, что с ним ничего плохого не произошло, и то, что мы с ним говорили, все то будет, а я чтобы свое опекунство заканчивал здесь, все, что нужно я ему дал, все остальное не мое, вне моего понимания. Я - не последняя инстанция", - таковы объяснения Бондаренко. Оставив Кудряшову ждать информации от "последней инстанции", врачующий уехал. Вызывать врачей он матери не советовал, объясняя это просто: "Когда чувствуешь, что душа еще не ушла, нельзя человека нести на прозекторский стол и разделывать его, как тушу - то есть еще нельзя его вносить в гроб". По его словам, мать сама должна понять, когда вызывать медиков. Это придет. И информация свыше незамедлила появиться. К Кудряшовым пришли две неизвестные женщины. Одна из них, по словам Бондаренко, перенесла какую-то сильную душевную травму, сильно болела, и была, в отличие от врачующего, связана с церковью. Она год назад почувствовала себя прорицательницей, а недавно и услышала некий голос. Голос сказал, что по такому-то адресу в городе Ленинграде надо идти, и безошибочно указывал ей дорогу к Кудряшовым. Он же настойчиво твердил прорицательнице, что за этого мальчика там - наверху - ведется борьба. Они должны помочь ему, потому что "борьба ведется за то, чтобы поднять силу православия, силу веры в бога". Священник, которому сестра прорицательницы после визита к Кудряшовым рассказала о мертвом мальчике, оказался человеком трезвым. Он-то и вызвал, по словам Бондаренко, милицию, которой с трудом удалось пробиться в квартиру и забрать тело несчастного ребенка. А последнее слово сказал медэксперт, установивший, что сердце Димы остановилось три дня назад из-за инфаркта.